– Ой, ну вы прям смешные вещи говорите, женщина, – ухмыльнулась проводница. – Можно подумать, вы на своем месте все идеально делаете. Белье брать будете?
– Ага, без белья будем на голых полках валяться! – продолжила в том же тоне жена Охлопкова.
Саше стало опять стыдно за нее:
– Кать, ну что ты, в самом деле! Человеку положено задать этот вопрос, она и задает.
– Всегда бы делали, как положено, так в России давно бы все по-другому было.
– Давайте тут без политики. Вот два комплекта, с вас шестьдесят рублей.
– За что только деньги дерут!
– Катя!
– А ты помолчи, ты все что мог, уже сказал. Теперь моя очередь.
Проводница больше ничего не стала говорить, положила белье, приняла деньги и, демонстративно хмыкнув, удалилась, не прикрыв за собой дверь.
– Вот хамье! Даже дверь не закрыла. Ну во всем хамство! Саша, закрой дверь, по коридору, вон, шастают, а нам стелиться надо.
Саша стал закрывать дверь, но дверь не сдвинулась с места, он навалился всем телом, она не подалась, как будто приросла к полу. Охлопкова постигла страшная догадка, почему их пятое купе оставалось пустым и, возможно, почему те инкогнито, в билетах у которых было это самое купе, уговорили проводницу, чтобы переселиться в другое. С досады он изо всех сил «деранул» дверь так, что сорвал себе плечо и от боли едва не закричал. Дверь все же закрылась. Ощущение было такое, что она волочится по голому полу, не попадая в конструктивно предусмотренный для нее внизу металлический паз-рельс. Он повернул ручку, установив замок, и тихо сказал убитым голосом:
– Кажется, в этом купе сломана дверь.
– Чего и следовало ожидать, – холодно подытожила жена и принялась стелить себе постель. – Когда я пойду в туалет, то разбужу тебя, чтобы ты открыл дверь, а когда вернусь, чтобы закрыл, и так всю оставшуюся ночь и утро до самого дома.
– Да ладно, чего там, встану. Просто надо немного на нее надавить…
– Ага, дави-дави. Лучше бы на проводницу надавил.
Охлопков стянул с себя рубашку и прислушался. В этот момент кто-то вежливо прошагал по коридору, но его остановила, судя по низкому грудному голосу, та же проводница:
– Мужчина, вы куда?
– В туалет.
– Какой еще туалет, мужчина, вы что? Мы в санитарной зоне.
– А когда она закончится?
– Туалет закрывается за двадцать минут до каждой станции и на двадцать минут после. Понятно?
– Понятно. Так я что, по часам отслеживать их должен?
– Как хотите. Между прочим, в других поездах санитарные зоны объявляют за час. Мы еще, мужчина, по-божески!
Маккорник в соседнем купе спросил Сосновского:
– Человек хочет сходить в туалет?
– Да.
– А его не пускают?
– Да.
– Почему?
– Мы в санитарной зоне.
– А что такое санитарная зона?
– Я тебе завтра расскажу, точнее сказать, покажу.
– Санитарную зону можно увидеть?
– Еще как. Спи, скоро обдует помаленьку.
– Эдик, я могу упасть, высоко…
– А ты вспомни, как в Африке спал на дереве. Ты же не упал?
– Нет.
– Ну, вот и все, спи. У нас завтра трудный день.
– Почему трудный, мы же просто едем?
– Потому что едем, потому и трудный.
* * *
Утро было прохладным, и хотя прохлада эта летняя, июльская, бархатная, за счет того, что вагон мчится ночью и ранним утром с большей скоростью (его аж швыряет из стороны в сторону, а иногда он просто подпрыгивает, как норовистый необъезженный мустанг), в нем начинает гулять, как и пообещал Сосновский своему иностранному спутнику, чувствительный ветерок.
Охлопков в своем злосчастном купе вообще проснулся от лютого холода. Здесь бушевал настоящий торнадо. Он быстро глянул на супругу, но она лежала неподвижно, отвернувшись к стенке, укрывшись с головой теплым одеялом.
– Кать, – негромко, виноватым голосом позвал он.
В ответ получил молчание. Подумал: «Спит». Но решил опять обратиться к жене:
– Кать…
– Что? – вдруг спокойно, бодрым голосом, не поворачивая головы, отозвалась она.
– Тебе холодно?
– Ничего, обойдется.
– А мне холодно.
– Укройся лучше.
– Мне кажется, это от окна несет.
– Мне тоже так кажется часа как четыре уже.
– Ты не спала все это время?
– А ты считаешь возможным спать в таких условиях? Хотя о чем я говорю, ты-то способен спать в любых условиях.
Александр, вздохнув, встал, направился к окну. Когда он приподнял кожаную шторку, то увидел причину холода. Окно было приоткрыто, и щель составляла примерно сантиметров пятнадцать-двадцать. Он попробовал окно закрыть, но ничего не смог поделать – оно «прикипело» крепко.
– Кать, тут окно приоткрыто, не заметили сразу. Может, ты переляжешь на мое место, оно под ветром.
– Никуда я не пойду, я укрылась, все нормально, ложись спать.
Охлопков что-то зашептал гневно про себя и изо всех сил, как на дверь, навалился всей мощью на окно, давя его вверх. Раздался треск и глухой удар, он больно ткнулся лицом в стекло. В глаза полетели древесная пыль и пятидесятилетняя сажа. На мгновение он даже глаза закрыл. Когда все рассеялось, обнаружил в руках у себя отломленный фрагмент в виде деревянного ободка, окаймляющего стекло, вместе с металлической ручкой на нем, которая теоретически предназначалась для открытия и закрытия окна.
– Кто тут и что мог делать? Дверь сломана, окно не закрывается, – с досадой выдохнул он.
– Теперь это уже неважно, – ехидно сквозь зубы сказала Екатерина. – Главное, что в купе холодно, дверь не работает, и что ты сломал окно. Все прекрасно, нас ждет потрясающее экстремальное путешествие!
– Что там так ударило? – спросил Эдика Маккорник.
– Не знаю, наверно выпивают.
– В такое время?
– Пить можно в любое время.
– А почему так громко?
– А тихо неинтересно. Зачем тогда пить?
Но тут же Фил и Эдуард услышали быстрые шаги по коридору, стук в дверь купе, голоса женщины-проводника и какого-то мужчины. Мужчина говорил громко, почти кричал. Фразы было трудно разобрать, они услышали только их обрывки из отдельных слов:
– Дверь… Окно… Вы специально… издевательство над людьми… В суд… Президенту…
– Вот пусть ваш Путин и… В каких условиях… Пусть все огнем… Жалуйтесь…
– …так не оставлю…
– Есть еще свободное купе…
– Ну, знаете ли…
Потом снова быстрые шаги и уже громкие голоса мужчины и женщины:
– Идиотизм…
– Это все потому, что ты…
– Ах, я?..
– Не надо, не надо здесь…
– Пойдем…
– Не пойду!
– Бери матрац!
– Не возьму!
– А кому лучше?
– Тому, кто забрался в наше купе!
– А что делать?
– Иди…
– Осталось эту бабу убить только.
– Убей, если сможешь. Только что ты можешь?
Перепалку слышал и Лямин, сон не шел к нему, тревога измучила векселедержателя вконец, а этот скандал и вовсе устрашил:
Конец ознакомительного фрагмента.
